Противоположности сшиваются
Тьерри Мюглер и Аззедин Алайя снова вместе — теперь в музее
В парижском Fondation Azzedine Alaia показывают выставку Azzedine Alaia, Thierry Mugler. 1980–1990. Deux Décennies de Connivences Artistiques («Аззедин Алайя и Тьерри Мюглер. 1980–1990, две декады творческого сближения»). Это сближение — на первый взгляд странное — на самом деле было невероятно захватывающим.
Экспозиция выставки «Аззедин Алайя и Тьерри Мюглер. 1980–1990, две декады творческого сближения»
Фото: Stephane Ait Ouarab
Экспозиция выставки «Аззедин Алайя и Тьерри Мюглер. 1980–1990, две декады творческого сближения»
Фото: Stephane Ait Ouarab
«Мы очень сильно влияли друг на друга»,— скажет Тьерри Мюглер о своей дружбе и работе с Аззедином Алайей, и, как показывает нынешняя выставка, собранная художественным директором фонда Оливье Сайяром, это чистая правда. Но в массовом сознании Мюглер — это женщины-змеи, женщины-стрекозы и прочая агрессивная сексуальность и такой же агрессивный гламур. Тогда как Алайя — это невероятно скроенные черные шифоновые платья и знаменитые трикотажные платья с пышными юбками, превращавшие практически любую фигуру в идеальную,— и ничего кричащего. В первом случае — сумасшедший размах, шоу вместо дефиле и главный аромат 1990-х Angel, заполнивший тогда буквально всю атмосферу, во втором — элитистская сдержанность, вообще никаких дефиле годами и полнейшая сосредоточенность на своем ремесле кутюрье.
Фото: Alice Springs © Helmut Newton Foundation
Фото: Alice Springs © Helmut Newton Foundation
Именно в этом качестве Алайя и понадобился Мюглеру в 1979 году, когда ему требовалось довести до ума свою коллекцию AW 1979 именно с точки зрения кройки и шитья, которыми Алайя владел в совершенстве, будучи — как Кристобаль Баленсиага или Мадлен Вионне — того редчайшего типа кутюрье, которые могли сделать платье собственными руками от начала до конца. И в этом своем качестве Алайя помогал многим коллегам — помог и Мюглеру, сделав для него серию смокингов, и был упомянут в пресс-релизе к коллекции.
Так они подружились и два десятилетия вместе работали и отдыхали. Мюглер подтолкнул Алайю к тому, чтобы шире представлять свои коллекции и работать больше именно как модный дом, а не только как кутюрное ателье. Именно Мюглер убедил Алайю откликнуться на приглашение универмага Bergdorf Goodman и сделать самый первый показ Azzedine Alaia в США — в 1982-м, в Нью-Йорке — и всячески ему с этим помогал, вплоть до перевода интервью. Видео этого дефиле можно посмотреть на втором этаже выставки — а отдельные луки оттуда на первом. Вообще все, что показывают сейчас в фонде Алайи, происходит из его собственной коллекции кутюра и прет-а-порте. И в ней больше 200 нарядов Thierry Mugler, 40 из которых экспонируются рядом с работами самого Алайи.
Фото: Stephane Ait Ouarab
Фото: Stephane Ait Ouarab
Фото: Stephane Ait Ouarab
Фото: Julien Vidal
Дело не только в том, что близкое общение влияло на их дизайнерскую работу, но и в том, что оба они фактически создали моду 1980-х, отталкиваясь от этники и хиппи-шика 1970-х и вновь обращаясь к голливудскому гламуру и скульптурированному силуэту с драматической линией плеч, затянутой талией и подчеркнутыми бедрами, как в 1930-е и 1950-е у их любимых героев — Баленсиаги, Диора, Жака Фата. (Их наряды из личной коллекции Алайи показывали на прошлогодней выставке «Аззедин Алайя, кутюрье и коллекционер» в Музее Гальера, куратором которой тоже был Сайяр.)
Фото: Stephane Ait Ouarab
Фото: Stephane Ait Ouarab
Фото: Stephane Ait Ouarab
Фото: Stephane Ait Ouarab
Но главное, они нашли друг в друге то, чего каждому именно тогда не хватало. Мюглер — виртуозную скрупулезность кутюрной работы, а Алайя — раскрепощенность дизайнерского самовыражения. Природа их дарований была разной. Мюглер был чрезвычайно кэмповым, и как дизайнер и как персонаж, он обожал всяческую театральность, все преувеличенное и гротескное, вещи-trompe-l’œil. А в Алайе — и в человеке, и в дизайнере — не было никакого кэмпа, он был закрытым, скромным, ценившим приватность и даже творческое затворничество, а мода его была безупречно элегантной, без единого отблеска чрезмерности. И вот ходишь по выставке и играешь в игру «угадай дизайнера без подписи». Смотришь на джинсовое платье с молниями — узкая юбка, широкие плечи, рукав «летучая мышь» — и думаешь: «Это точно Мюглер!» Но это оказывается Алайя. Или видишь длинное узкое закрытое черное платье исключительно виртуозно сделанное и уверенно говоришь: «Алайя!» — и ошибаешься! Их общий силуэт 1980–1990-х, с платьями, сидящими как перчатка, требующий невероятной точности кроя, иногда радикально их сближает, и только совсем незначительные детали — как обрезан рукав, например — помогают не ошибиться в атрибуции.
Ну и, конечно, заметная часть магии выставки связана с работой куратора. Весь выбор, как всегда у Сайяра, невероятно точный, без единого случайного лука, все они составляют плотно сплетенную композицию. А там, где нет игры в «угадай дизайнера» и где стоят отдельные очень узнаваемые наряды, они выполняют функцию отбивок, этаких хайлайтов выставки, заставляющих остановиться и оценить степень концентрации таланта у двух этих великих фэшн-дизайнеров. Как, например, черное платье из коллекции Thierry Mugler. AH 1987 — с глубоким вырезом на спине, обрамленным объемным телесно-розовым отворотом, в который помещен букет цветов, как в смятую развернутую упаковку, прообраз знаменитого платья-ракушки из коллекции AH 1995. Или платье со шлейфом Azzedine Alaia из коллекции AH 2009 — из тонкого шелкового шифона цвета ночного неба, наглухо закрытое спереди, но без рукавов, с фестончатым подолом, меняющее оттенок в зависимости от угла взгляда. И это только несколько великих нарядов, которые вошли в историю моды и изменили ее.
Azzedine Alaia, Thierry Mugler. 1980–1990. Deux Décennies de Connivences Artistiques. Фонд Аззедина Алайи, Париж, Франция, до 29 июня 2025